Вот только ни хрена. Нужно напомнить ей, кто здесь главный.

В дверь еще долбят, когда я, надавив на силу воли, выдергиваю себя из жаркого плена. Собираюсь заставить стерву умолять, но забываю обо всем при взгляде на ее тело.

Прекрасная фурия. Самая грязная эротическая фантазия.

Темные волосы разметались по полу, губы искусанные и распухшие, и через разодранную рубашку призывно розовеют твердые соски. Юбка обручем смята на талии и через порванные колготки виден ее гребанный криптонит. И как это забыть? Теперь у меня будет стоять вечно.

— Выглядишь как шлюха, Слава. — хриплю, нависая над ней.

Зеленые кошачьи глаза замирают на мне, когда я опускаю руку туда, где только что был мой член. Мягко давлю пальцами, до нездорового сумасшествия наслаждаясь тем, как матрешка закатывает глаза и вытягивается струной, выдыхая свое заклинание.

Еще, Гас. Еще, Гас. Еще, Гас. Мог бы слушать вечно.

Запрещаю себе думать о прошлом и о том, что будет, когда дверь за ней захлопнется. И о белобрысом полене я тоже не позволяю себе думать. Хочу, чтобы она сходила с ума так же как и я. Хочу снова ощутить свою власть над ней.

Слава извивается и истекает влагой под моими пальцами, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не выдать ни звука. Я и так настонал часовую озвучку для порно. Матрешка ни хрена моей выдержке не способствует: выгибается дугой и разводит ноги шире, от чего эта порочная дыра на ее колготках с треском растягивается.

Это, блядь, одновременно самое грязное и самое прекрасное зрелище на свете. Как и она сама. Мне всегда будет ее недостаточно. Поэтому я продолжаю идти на поводу у своего помешательства: раздираю этот чертов нейлон руками и припадаю к ртом к раскрытой плоти.

Запах клубники со скоростью света ударяет в голову, уничтожая остатки мозговых клеток. Провожу языком между влажных лепестков, и начинаю сходить с ума еще сильнее, потому что ноги, сжимающие мои плечи, начинают бешено трястись.

Хочу помучить ее дольше, поэтому отстраняюсь и дую на розовый клитор. Матрешка стонет и, сжав ладонями мою голову, толкается бедрами навстречу. Блядь, она сама трахает мой рот. Не думал, что способен возбудиться сильнее, но я так сейчас и происходит. У младшего башка готова разорваться в любую минуту.

— Трахни меня языком, Гас. — мольбой проникает мне в уши.

Жадная похотливая стерва.

Скольжу вглубь нее и целую до тех пор, пока она не начинает содрогаться под моими губами. Не могу ей отказать. Никогда не мог.

Одного взгляда на нее искаженное наслаждением лицо, достаточно для того чтобы кончить. Вот только сегодня я не собираюсь делать это в руку.

— Вставай на колени, — командую ей.

Слава поднимает на меня невидящие глаза и, облизав губы, послушно отрывается от пола. Сгребаю ее волосы в кулак и подтягиваю к бедрам.

— Открывай рот.

К счастью, мне не нужно повторять дважды. Теплая ладонь послушно обхватывает меня у основания, и горячие губы плотно смыкаются на члене. Закрываю глаза, когда Слава толкается ртом мне на встречу, потому что это зрелище больше, чем я способен вынести.

Вряд ли я продержусь больше минуты. Я слишком истосковался по ней, а матрешка слишком умело владеет оральным искусством.

— Нравится сосать мне? — не удерживаюсь, чтобы раз не взглянуть на нее сверху.

Слава поднимает потемневшие глаза и не прекращая насаживаться на меня ртом, прикрывает веки в знак согласия.

Блядь. Нельзя было этого делать.

Сжимаю ладонями ее голову и толкаюсь ей в горло. Слава принимает меня с глухим всхлипом и с силой всаживает ногти мне бедра, от чего по позвоночнику разносится кипящее покалывание.

Я повторяю это от силы пару раз, после чего оргазм кувалдой ударяет меня по башке. Кровь тугой волной пульсирует в висках, перед глазами темнеет, и лишь нежелание прослыть еще большим слабаком удерживает меня в сознании. Я кончаю мучительно долго, извергая в нее все, что задолжал.

Нет сил шевелится и даже мыслей никаких нет. Лишь гул в ушах и стремительно накатывающее чувство тоски. Слава еще рядом, а я уже скучаю.

Минутой спустя мозги со скрежетом начинают вращаться в черепной коробке, постепенно возвращая способность соображать. Прослеживаю глазами, как матрешка поднимается с пола и, сосредоточенно закусив губу, одергивает юбку.

Я, наверное, выгляжу как молящийся иудей, стоя на коленях голым, поэтому встаю за ней следом, ища глазами джинсы.

Мы как герои хреновой пантомимы расхаживаем по комнате, избегая встречаться друг с другом взглядами. Как будто мой язык только что не был у нее между ног, а она по глаза не напичкана моей спермой.

— Ты хотела поговорить, — напоминаю, глядя как матрешка натягивает на разодранные тряпки свой полушубок.

Резко обернувшись, сражает меня гневным сиянием изумрудов.

— Это было до того, как я увидела эту розовую тряпку. Я ошибочно думала, что ты изменился, но ты…

— Это ты была той, кто трахалась за моей спиной. — перебиваю ее. — На рабочем столе, как ты сама выразилась. Вроде ничего не перепутал?

Если матрешке всучить колчан со стрелами — получилась бы идеальная разъяренная амазонка. Смотрит на меня так, словно мечтает убить.

— Ты просто идиот, Гас. Как ты мог обо мне такое подумать? Как у тебя вообще язык повернулся? Измена и ложь… — шумно вдыхает, встряхивая волосами. — для меня это самое отвратительное, что может быть в жизни. Ты знал, что я пережила с мудилой Сережей. Я говорила, что я люблю тебя. Думаешь, для меня это пустые слова? Ты знаешь, как больно… — ее голос срывается, и красивое лицо искажается страданием, — Ты измучил меня, Гас…когда любишь кого-то, ты доверяешь человеку. Твоя ревность отравила все. Ты всерьез мог подумать, что между мной и Егором может что-то быть? Да я его даже толком не знаю.

— Вот как? — рычу, вспоминая ухмыляющееся лицо полена. — Тогда какого черта рассказала ему, что из-за меня ты не можешь забеременеть?

Лицо Славы покрывает бордовыми пятнами, словно у нее резко проявилась аллергия. На меня. Зло сощурив глаза, она делает шаг ко мне:

— Ты думаешь, я могла сказать об этом кому-нибудь? А тем более вывернуть душу тому, кого совсем не знаю? Наши проблемы касаются только тебя и меня. Я этим даже с Верой не делилась. И с чего ты вообще взял, что я считаю тебя виноватым? Ты…. — она тяжело дышит, прижимая ладонь к груди. — И вот из-за этого ты так поступил со мной?

Ее глаза стремительно краснеют и прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Сла-ва хватается за ручку и вылетает за дверь.

Я должен пойти за ней. Догнать, успокоить. Но я просто не могу двинуться с места от услышанного. Она не изменяла мне? Сказала, просто потому что я ее довел? Ничего не рассказывала о нас Буратино?

В груди нестерпимо жжет и комната кружится. Блядь, я просто дебил. Тупой идиот. Она не изменяла мне. Просто это я слепой обиженный придурок, не видящий дальше своего носа. Моя матрешка. Все время пока я пытался ее забыть, она была только моей.

Сам не понимаю как оказываюсь сидеть на полу и, уставившись в стену, скалюсь как последний счастливый дебил. Простит ли она меня? Не сомневаюсь. Потому что для этого я землю переверну. А еще выйдет за меня замуж и родит мне пятерых детей. Все, как я планировал.

С каждой секундой меня все сильнее затапливает то самое чувство. Нестерпимое желание жить.

Глава 30

Слава

— Это что за дрянь ты заказала, Славка? — морщится Вера, глядя как официантка плюхает передо мной тарелку с сочащимся жиром бургером. — Выглядит как реклама гастрита.

Как и положено настоящему спортивному сектанту, Верушка тщательно следит за питанием и все нездоровая пища для нее — злостное табу. Еще она обожает порассуждать о правильном соотношении белков и углеводов в рационе и сходу может назвать калорийность как минимум пятидесяти продуктов.

— Ну не я же летом собираюсь с Ричи Как-его-там на соревнованиях трицепсами заигрывать. — огрызаюсь я. — Поэтому могу себе позволить есть все, что захочу.