Едва не рычу от возмущения, когда на стул рядом с ней приземляется задница Егорки, обтянутая джинсовыми кальсонами. Поворачиваю голову вправо, а с соседнего места на меня с голодным блеском в глазах хищно скалится Мальвина.

Это что за белобрысая бомбардировка, блядь?

Поднимаю глаза и встречаюсь с оценивающим взглядом мамаши Стифлера: нарисованные брови на лбу сосредоточенно двигаются как у шахматиста, обдумывающего новый ход. И задумала мадам Каспарова, судя по всему, подлую рокировку.

Не в мою смену, бабуля.

Поднимаюсь и со скрежетом выдвигаю матрешку вместе со стулом.

— Подумал, что ты посекретничать с сестренкой хочешь, — отвечаю на ее вопросительный взгляд и жестом указываю пересаживаться. Перехватываю взгляд силиконовой шахматистки и посылаю ей свою любимую улыбку, транслирующую «А не пошла бы ты на хуй».

Матрешка безропотно опускается на соседний стул, а я приземляюсь рядом с Егоркой, который, почуяв близость альфы, замирает, моментально превращаясь в сыкливого истукана.

— Ты надолго в Москву, Гас? — на ломаном английском интересуется папаша Славы, смеривая меня холодным взглядом.

Не люблю с ним общаться. Потому что игнорировать его обезьяньи замашки — признак того, что я себя не уважаю, а послать на хер отца моей будущей жены до свадьбы — это признак дурного тона.

Дублирую старому пню улыбку, которой минуту назад осчастливил его говорящие импланты и весело сообщаю:

— Уеду отсюда только вместе со своей невестой. Нравится мне у вас. И климат замечательный.

— Слава может задержаться и дольше, чем на месяц. — цедит тот, двигая челюстью. — Она пока нужна мне здесь.

— Мы так не договаривались, папа, — вступает Слава и быстро сжимает под столом мою руку. — Ты сказал, что тебе будет нужна моя помощь максимум на месяц. У меня тоже есть свои планы. Например, готовиться к свадьбе. Я выхожу замуж за Гаса, ты не забыл?

Напоминание о женитьбе и перекошенные рожи присутствующих прямо бальзам на сердце для моей персоны нон грата. Так бы и расцеловал свою дикую кошку. Хотя, чего мне стеснятся? Закидываю Славе руку на плечо и смачно клеймлю ее своим ртом. А молчаливый гнев папы Карло и немое осуждение мамаши Стифлера добавляют этому поцелую особую пикантность.

— Теперь можно начинать есть, — покраснев, бормочет Слава, когда я ее отпускаю.

Хозяин дома мгновенно разражается гневным монологом, а так я все равно ничего не понимаю, то беру в руку вилку и начинаю жевать стоящую передо мной зеленую бурду.

— Переведешь, матрешка? — спрашиваю, когда поток русской речи, наконец, иссякает. Вряд ли ее папаша пел мне дифирамбы, но все же любопытно узнать.

— Не стоит. — коротко отвечает Слава. — Никакого конструктива не было.

Дальше, судя по их сосредоточенным лицам, разговор идет о делах, а я от скуки начинаю ковыряться вилкой в тарелке, выкладывая травинками фразу «Tebe pisdetz». Когда заканчиваю, тыкаю локтем Егорку, чтобы дать ему оценить. Тот несколько секунд таращится на мое творческое послание, затем отводит взгляд и выхлебывает стакан воды.

Как там говорится? Предупрежден — значит, вооружен. Я его честно предупредил.

В течение часа тарабарская речь стихает, и матрешка, тронув меня за плечо, томно шепчет:

— Пятьдесят очков Слизерину за этот вечер, Малфой. А теперь встаем и уходим предаваться излишествам. Сегодня в меню много мяса и жаркого секса.

Все-таки стоит немного помучаться, прежде чем попасть в рай.

Мы со Славой синхронно поднимаемся со стульев и, под прицелом четырех пар глаз, прощаемся с Факерами на разных языках. Если бы взглядами можно было убивать или трахать, я был бы трахнут и убит.

— Скажи им, что могут нас не провожать, — предлагаю матрешке, когда мы, взявшись за руки, направляемся в прихожую.

— Поздно. Папа уже идет. — бормочет Слава, бросая взгляд за спину. — Я отлучусь буквально на пару секунд в туалет. Обещайте за это время не подраться.

Она скрывается за дверью, а я, в сопровождении пристального взгляда ее отца, начинаю натягивать свою неподобающую погоде куртку.

— Моя дочь не будет жить в Америке с каким-то янки. — раздается арктический голос. — Ты никуда ее не увезешь.

Несмотря на его дурное произношение, у меня вряд ли слуховые галлюцинации. Именно это старый мудак и имеет в виду. Намекает, что помешает мне жениться на Славе.

Встречаюсь с ним взглядом и дергаю молнию куртки до подбородка:

— Не забудь упомянуть об этом в своем свадебном тосте, папуля.

В молчании мы меряемся яйцами до тех пор, пока дверь туалета не распахивается и оттуда не выплывает улыбающаяся мордашка Славы.

— Все хорошо? — переводит взгляд с папаши Карло на меня.

— Прекрасно, матрешка. — подмигиваю ей. — Поехали трескать мясо.

Глава 15

Слава

Подтянув на переносицу свою офисную оправу «Кошачий глаз», которую Гас прозвал «Виагра для младшего», сосредоточенно щурюсь в экран, пытаясь выяснить, почему первая партия растворителя оприходована в килограммах, а вторая в литрах. Тоска смертная. В офисе отца мне нравится лишь одно: возможность «выгулять» свой стильный дресс-код, которым я щедро закупилась в Америке. Ну не мое это: таможить баки с красками и зубами выдирать у покупателей дебиторку. Сдавать вещи в химчистку для Малфоя было и то интереснее.

Раздается негромкий стук в дверь, и через секунду в проеме появляется набриолиненный чуб Егора:

— Я тебя не отвлекаю, Слава?

Мотаю головой и с тяжелым вздохом откидываюсь на спинку кресла. Если бы не мое нежелание подводить отца, я бы давно жевала аэрофлотовский паек по пути в Нью-Йорк. Я работаю по десять часов в сутки, чтобы развенчать его сексистскую убежденность в том, что интеллект носительниц яйцеклеток не превышает комариный. Ну и потому что не теряю надежды на то, что когда-нибудь отец скажет, что гордится мной.

Получив мое царское благословение, Рафинад шагает внутрь, наполняя мой свежепроветренный кабинет смогом своего парфюма. Надо как-нибудь деликатно намекнуть ему, что больше не всегда означает лучше.

— Ты разобралась в отчете? — спрашивает, надвигаясь на мой стол приторно-сладкой тучей. — Может быть, тебе нужна моя помощь?

Покачиваясь в своем крутящемся кресле, встречаю его пристальный взгляд:

— Осталось совсем немного. Мне непросто даются цифры, но я разберусь.

— Я восхищаюсь тобой, Слава. — разливается ванильным сиропом Егор. — Никогда не встречал настолько умной и целеустремленной девушки.

Конечно, мне приятно от его слов. Но когда каждый день поют оды твоей красоте и исключительности(а именно этим он и занимается в течение последних двух недель), впечатление от комплимента сильно смазывается.

— Какие у тебя планы на выходные? — нависая над столом улыбающейся тенью, интересуется он.

От подобных вопросов у меня всегда закрадывается мысль, что собеседник хочет как-то состыковать наш досуг. Но Егор отнюдь не дурак и должен понимать, что я вряд ли пойду с ним бродить за ручку в Третьяковке, оставив неутомимых братьев Гас скучать в номере отеля. К тому же, завтра мы договорились пойти в клуб Шестнадцать Тонн с Верушкой, Джо и Юджином. Вангую, мой ревнивый самец не будет в восторге от сахарно-медового присутствия.

Еще до того, как я собираюсь дать Рафинаду понять, что его в моих планах на уик-энд точно нет, он поясняет:

— Я спрашиваю потому, что Эльза, моя девушка, давно просит познакомить ее с тобой. Она живет в Москве недавно и, также как и я, не успела обзавестись друзьями. Я рассказал ей, какая ты замечательная, и теперь она уговаривает меня устроить вам встречу. — в прозрачных голубых глазах мелькает надежда: — Но если ты откажешь, ничего страшного, Слава. Я все понимаю, правда.

Чувствую, как меня по глаза заливает чувство вины. Ох, уж этот его взгляд некормленного щенка. Каюсь, все это время я подозревала, что Егор катит ко мне свои полированные Фаберже: то нависнет надо мной так, что я чувствую его сопение в ухе, то ненароком заденет рукой мою поясницу. А у него, оказывается, есть девушка. О — Облегчение. Нужно будет сказать об этом Гасу.