Мне аж ухо захотелось потереть, чтобы убедиться, что я не ослышался. Что за чушь он несет?

— Чего ты сказал? — переспрашиваю, глядя на него сверху вниз. Пенек мелкий.

— Слава говорила, что у нее не получается забеременеть, потому что твои патроны стреляют холостыми. — говорит мерзкий голос.

Чеееего, блядь?

Как-то читал про чувака, который в состоянии аффекта укокошил семерых. Еще думал, что за бред — на первом бы уже точно мог остановиться. Сейчас понимаю, что это ни хрена не так. Тело словно отделилось от мозга, бросив на прощанье: "Не поминайте лихом", кровь в венах густеет, превращаясь в жгучий яд, а к коже приливает неконтролируемая ярость.

Какого черта? Матрешка ему рассказала о нашей проблеме? Она винит во всем меня? Тогда почему она мне обо всем не рассказала? Я бы и фистинг задницы стерпел, если бы это могло помочь засадить в нее мини-нас.

— Слушай, ты мудила. — сгребаю резиновую рубашку и подтаскиваю слащавую рожу к себе. — Я не знаю, что за бред ты несешь, но тебе бы лучше вовремя заткнуться.

Полено круглит глаза и нервно дышит мне в лицо ароматом сладкой жвачки. Ходячий уничтожитель функции поджелудочной железы.

— Я всего лишь говорю то, что слышал от Славы. — его челюсть расплывается в таком же сраном оскале как и тогда в клубе. — Просто мы с ней очень сблизились. Точно так же как вы с ней, когда были сводными братом и сестрой. Если ты понимаешь, о чем я.

До свидания, здравый смысл — здравствуй, ядерный армагеддон.

Перед глазами расцветают красные языки пламени, когда я отвожу руку назад и с характерным хрустом вдалбливаю кулак ему переносицу. Мудила с грохотом валится на пол, а фонтан крови, хлещущий из его сломанного носа красиво окрашивает его пидорскую рубашку в алый.

Гадкий намек на связь со Славой — достаточный повод, чтобы преждевременно презентовать его скелет в какую-нибудь лабораторию, поэтому я не планирую останавливаться. Склоняюсь над ним и снова заношу руку.

— Ты вообще из ума выжил, Гас? — раздается матрешкино рявканье сзади. — Ты чего себе позволяешь?

Кажется, ее голос — единственное, что сейчас в состоянии меня отрезвить. Рука сама опадает вниз, а голова обрачивается в ее сторону. Застыв, остолбенело пялюсь, как Слава направляется к нам, на ходу сбрасывая с себя верхнюю одежду.

Я бы хотел схватить ее за плечи и спросить, какого черта она делится с этим приторный упырем самым сокровенным, но вместо этого молча наблюдаю, как она, словно военная санитарка, склоняется над стонущим поленом и начинает ощупывать его лицо.

Выбрала его, ревет мое оскорбленное состояние аффекта.

— Я в порядке, Слава. — пуская розовые пузыри, хнычет Егорка.

— Ты спишь с ним? — вырывается из меня.

Я жалею об этом вопросе в ту же секунду, но уже ничего не могу изменить. Слово не воробей, или как — то так.

Кошачьи изумруды молнией взмывают вверх, пощечиной ударяя меня по лицу. Во взгляде матрешки столько злости и ярости, что мне становится физически больно.

Но эта боль не сравнится с той, которая разорвет мои нервные окончания уже через секунду:

— Да, я сплю с ним, Малфой. Каждый день. На этом, блядь, самом столе. А теперь просто уйди отсюда.

Невидимый рефери уже сбился со счета, а я не в состоянии встать. Мой первый в жизни смертельный нокаут.

Глава 20

Слава

— Прямо ни с того ни с сего американским половником да по сахарным щам? — скептически поджимает губы Верушка. — Странно это, Славка. У дементора твоего нрав дурной, но чтобы вот так просто кулаками махать. Он же в чистилище твоего папаши с цветами приехал, правильно? — тычет пальцем в лежащую рядом со мной цветочную оранжерею, — Я бы за такой веник, Славка, свои роскошные телеса в недельное сексуальное рабство цыганам пожертвовала. Ясен пень, мириться ревнивец с тобой приехал. Ох, сдается мне, не так прост эта твоя сводня губастая.

— Да нормальный он, Вер. Просто у Малфоя совсем разум поплыл от ревности. Извел меня, честное слово. Устала я. Работаю как проклятая, чтобы с чистой совестью в Америку уехать, параллельно перед отцом право на счастье свое западное отстаивая, потом в спальне похлеще Саши Грей пируэты выделываю и все равно не угодила.

На последних словах голос срывается в жалобное дребезжание и губы начинают дрожать. Адреналиновая злость постепенно покидает тело, и перед глазами болезненной картиной встает шокированное лицо Гаса, когда я в гневе произнесла те нелепые слова. Как он вообще мог спросить, сплю ли я с Егором? Даже на секунду подумать о том, что я бы стала ему изменять? Идиот. Ревнивый тупой идиот.

— Эй, Славка. Ну ты чего?

Верушка поднимается со своего кресла, и уже через секунду я рыдаю на ее плече на глазах у всего Хлеба Насущного.

— Как он вообще мог такое подумать обо мне? — всхлипываю в ее дельтовидную мышцу. — Мы же пожениться собирались. А как же доверие? Я ведь никогда ему повода не давала…

— Мужики вообще умом не блещут, Славка, когда дело чувств касается. Но ты давай, не хнычь. Из-за ерунды же поссорились. Как у Егорки его мордашка сахарная? Совсем в варенье размазалась?

— Нос в пюреху, — бубню, вспоминая окровавленное лицо Егора. — Но жить будет.

— Ну вот видишь. — успокаивающе похлопывает по спине Вера. Она всегда умеет видеть во всем положительные стороны. — Руки-ноги мармеладные целы, под себя не ходит. А немного мужественности Егорке не помешает. А так, глядишь, шрам на носу боевой останется. Будет потом девкам заливать, что сирых и убогих от хулиганов защищал, и за удаль свою молодецкую пострадал.

Вытираю слезы и отлепляюсь от Верушкиного плеча.

— Ты бы видела его лицо, Вер.

— Кого? Дементора твоего?

— Угу.

— Как у плачущего Макконахи в Интерстелларе?

— Хуже.

— Бедняга. — качает головой подруга. — Нужно найти твоего лешего и поговорить. А то Вера Георгиевна уже платьишко сексапильное на русско-американскую свадьбу себе приобрела. Пятнадцать тысяч своих учительских потратила, между прочим. Зарплату школьную прикинула? То-то же. А теперь, мордашку свою жалостливую умыла и кыш своего дементора искать.

******

Нервно изжевываю губы, глядя на себя в зеркало люкса Шератон. Я провела здесь два битых часа в надежде, что Гас вернется, и мы сможем нормально поговорить. А еще раз десять набирала его номер, слушая раздражающий голос на том конце, безжалостно сообщающего, что желанный абонент недоступен и мне нужно попытаться позже.

Мобильный оживает в руке незабвенной мелодией Pretty Woman. Верушка.

— Не куксись, Славка. — бодро гаркает в трубку. — Твоя лучшая подруженька Вера Ватсон все разузнала. Дементор твой с Женьком и болезным Тором в ресторане Рыбный Базар водку крабами закусывают. Через пятнадцать минут жду тебя у входа. И свистульку поярче не забудь накрасить.

Все таки друзья — это сила. А такая подруга как Верушка — это суперсила. В последний раз шмыгнув носом, накидываю на себя лисью шкурку и выскакиваю дверь.

— Откуда информация, Верунь? — уточняю, когда доставившее меня к Рыбному Базару такси со свистом срывается с места.

— Поклонник мой Женек сдал после первого «здрасьте», — усмехается та, беря меня под руку. — Пойдем, красавица, посмотрим, как твой женишок заморский сорокоградусный удар держит.

Гордо задрав головы, наш воинственный дуэт шествует мимо всполошившейся администраторши.

— Нас ожидают, девушка. — рявкает Вера, пригвождая ее тощие ноги в лакированных лодочках к полу.

Гаса я замечаю, едва выхожу в зал. Конечности мгновенно пробивает леденящий озноб и сердечный ритм срывается в барабанную дробь. Он восседает за столом, забитым какой-то экзотической морской дрянью и бутылками с алкоголем в окружении двух обесцвеченных уток с надувными клювами. Они смотрят на него как на любимый корм и жмутся своими тощими плечами.

— Ох, дементор… Как дала бы тебе по морде Патронусом. — ворчит Вера.

Она говорит что-то еще, но я уже ее не слышу, потому что решительным шагом направляюсь к столу.